Итальянцы – великие художники, им понадобилось специальное понятие – кьяроскуро, игра света и тени.

Исследователи обратили внимание на то, что в эпилоге, в сцене, где Марчелло разговаривает с Джулией, по комнатам пробегает их маленькая дочь, с густой светлой шевелюрой. Поскольку оба родителя – брюнеты, толкователи делают вывод: режиссер таким образом намекает на супружескую неверность Джулии (якобы такие намеки разбросаны по всему фильму).

Перечислим элементы, разворачивающие «Конформиста» в сторону высоколобой интеллектуальной истории: платоновский миф о пещере, идеи которого время от времени всплывают в разговорах персонажей, или в том же лейтмотиве слепоты; символизм танца, который обыгрывается не только в сценах на корабле и в студии Анны Квадри, но и в статике, в отдельных позах действующих лиц, например танцовщицы на столе министра; постоянные навязчивые повторения, как дань фрейдизму,

Жажда нормальности – это кокетство, Трентиньян играет талантливую кокетку. Что еще сказать о фильме?

Как известно, Коппола был очень признателен Бертолуччи за «Конформиста», который помог ему нащупать рисунок и общий нерв «Апокалипсиса сегодня». Действительно, в обоих фильмах за каждым поворотом (европейского дорожного полотна или русла тропической реки) ждешь чего-то апокалиптического.

Образ Клеричи, несмотря на всю свою схематичную заданность (режиссер его буквально сконструировал, в соответствии с фрейдистскими схемами), вышел по-настоящему честным, то есть естественным.

Фильм должен быть как камень, лежать в основании трех, и более, дорог. Спилберг и Коппола говорили, что «Конформист» помог им не пройти внутри мимо своих камней.

В 29 лет не так уж много есть, что сказать, но зато сказать очень хочется. Бертолуччи молод, а значит импульсивен, точнее говоря, он не глуп, поэтому чувствует, что то, что ему действительно нужно выразить, какую-то понятую ему правду, он сможет выразить только импульсивно.

Последнее время словом «искусство» люди повадились называть какой-нибудь айфон. Бертолуччи своим фильмом дал послание «на языке» высокой культуры, а не просто создал «высококультурное», в смысле высокохудожественное, произведение.